Искра, попавшая на гобелен, разжигаясь, пожирает прекрасные волокна.
Капля кислоты, попавшая на холст, прогрызает его, разрушая сюжет картины.
Опыт, вторгаясь в невинность, может быть созидательным и наоборот.
Красота рождает вожделение у слабых, сильные созерцают красоту, не
поддаваясь соблазну обладания. Тано - фарфоровый мальчик, потомок
гордого, амбициозного рода самураев, но уже во втором поколении промышляющим
купеческим ремеслом. Ох уж эти экономические условия... Деньги...
Требования нового времени. Мальчик обеспечен, но... родовая спесь,
сила и желание безнаказанно убивать, как обратная сторона ущемлённой
гордости приводит фарфорового мальчика в ополчение с его закрытым
пансионом, где сердца молодых, привыкших к аскетизму мужчин, воспламеняются
от совершенства черт юноши, пришедшего сюда не по необходимости, а
по прихоти. Концентрационное пребывание, и во время сна в особенности,
толкает на контакты, разлагающие личность. Кто - то всегда становится
первым, вскрывая шкатулку Пандоры, выпуская либидо в мир. И какого
цвета будут краски этого мира, если тебе восемнадцать лет, если ты
красив, как цветущая вишня, а за твоей спиной воспламенённый тобой
брат по полу. Тано хотел бы остаться чистым, но чистоту трудно сохранять.
Чистота восхищает, но не подчиняет, а Тано жажда власти над сердцами
этих воинов. И своё грехопадение он использует, как крючок, разжигая
своей холодной чувственностью воображение матёрых ополченцев. Почти
не скрывая любовную связь со своим совратителем, даже выдавая её намеренно
покорностью в учебном поединке, он искушает совсем уж не украшенное
природой существо, желающее фарфорового чуда. А дальше больше, потомок
чистого рода, загнанный волею судеб в хлев к мужланам, а у мужланов
текут слюни, а вот бы им всем по очереди повырывать сердца. А вот
уже и зарезали одного и всё из - за мальчика и покушались на другого.
Наверное, это был первый любовник? Но нет. Режет сластолюбцев сам
прекрасный искуситель, прилепляя всё к первому своему обладателю,
зато, что возгорелся и запачкал чистоту, смея желать совершенство.
Но рядом остались ещё не тронутые властью Тано мужчины. И какие! Красивые,
молодые, не сдающиеся в полон. Что же они слепы? Не видят, как красив
Тано, как он умеет быть покорным, как из-за него лютуют страсти и
идут на смерть? Нет, они всё видят, только они не ловцы и не рыбы,
они выше этого - они философы и поэты и не поддаются на сомнительный
соблазн. И фарфоровую куклу разбивает вдребезги их табу.
Клингоф Елена
